Архангельский спецназовец рассказал о службе, боевом опыте и участии в СВО

В 20 с небольшим уже боролся с бандформированиями в Чечне, участвовал в первой и второй чеченских кампаниях, за плечами – множество командировок на Северный Кавказ, и, конечно, сегодня этот боевой опыт бесценен на территории проведения спецоперации.

Нашу встречу мы посвятили Дню войск национальной гвардии Российской Федерации, который отмечается 27 марта. Напомним, в структуру силового ведомства входят спецподразделения ОМОН и СОБР, подразделения вневедомственной охраны и лицензионно-разрешительной работы.

РАБОТА, ДОСТОЙНАЯ МУЖЧИНЫ

– Олег, вы 30 лет в спецназе. Расскажите, почему решили связать свою жизнь с такой опасной профессией и не жалеете ли о выбранном пути?

– Я практически с первого дня служу в спецподразделениях, таких у нас в управлении осталась пара человек. Как все начиналось? Была заметка в газете о том, что набирают физически крепких, высоких парней для работы. Я почти шесть лет занимался боксом, считал себя очень подготовленным, спортивным человеком и решил попробовать.

Шагнул в эту жизнь, и мне она сразу понравилась: у нас собрался классный коллектив, веселые, хорошие парни, романтики. Особенно когда выдали форму – мне это казалось сказкой. Я гордился тем, что ношу камуфляж, берет. В моем сознании это было спецподразделение, которое может в городе с криминалом побороться.

Считаю, что сделал очень правильный выбор, хотя за время службы случалось много трудных ситуаций, но не жалею и считаю, что это работа, достойная мужчины.

– Если сравнивать современную молодежь, которая приходит служить в спецназ, с вашим поколением, что можете сказать о сегодняшних кандидатах?

– Мы стараемся набирать физически крепких, сильных ребят, и есть определенные нормативы – нужно отжиматься, бегать, подтягиваться... Но, честно скажу, сейчас молодежь со спортом не очень дружит, многим проще покрасить волосы в синий цвет, вставить в брови кольца, нанести татуировку на пол-лица. По моему мнению, если хочешь доказать, что ты крутой – поставь спортивный рекорд, не спортсмен – иди в шахматы, будь чемпионом города, области, поступай на физмат – стань классным физиком.

Даже не знаю, что у некоторых кандидатов творится в головах. Смотришь и думаешь: брат, ну вообще не твое… Надо подтянуться 15 раз, он может только шесть, спрашивается – ты зачем пришел? Еще и уверяет, что готовился. Как? Много спал? Вкусно ел? Приходит через месяц – вместо шести подтягивается восемь. Ну куда это годится?

Когда мы начинали работать, проходили очень серьезный отбор. Кроме сдачи ФИЗО – а оно было мегажестким, не таким, как сейчас, нужно было простоять три спарринга с действующими бойцами. И я сам очень часто принимал людей – они падали, потому что оставались без сил, но вставали! А бывало, и не вставали, но приходили через месяц и снова пробовали! У них была воля к победе.

Сейчас нет никаких спаррингов, зачеты намного легче. Но кандидаты зачастую все равно не справляются. И конечно, нужно пройти психологические тесты, потому что дураков тоже держать нельзя – все же мы работаем с оружием.

А вообще, ребята, которые проходят отбор, в основном на спорте, романтике, патриотизме…

– А какие личные качества должны быть у сотрудников спецподразделения?

– В первую очередь нужно доверять боевым товарищам. Но я человека никогда не поставлю на какие-то опасные посты, не отправлю на спецмероприятия, если его еще плохо знаю и не уверен, что он может себя прикрыть, меня. Конечно, взаимовыручка – самое главное. Это вырабатывается и в ходе тренировок – мы всегда работаем парами, один за другого отвечает. Одного ранило – второй его должен вытащить, оказать медицинскую помощь.

ПУЛИ СВИСТЕЛИ НАД НАШИМИ ГОЛОВАМИ

– Ваша мужская работа связана с риском, особенно если речь идет о командировках – в Чечню, на Северный Кавказ, в зону СВО. Наверняка вам самому случалось оказываться между жизнью и смертью?

– Приходилось в первых командировках, потому что была война и, как в мультике говорят, пули свистели над нашими головами. Днем тишина, вечером сидишь на блоке, а из ближайших пятиэтажек по тебе начинают стрелять. Таких моментов было много, но пронесло... Один раз мы очень здорово попали: возвращались на базу на автомобиле, нас семь человек – три в кабине, четыре в кузове, было уже поздно, сумерки, и вот из-за железнодорожной насыпи в два или в три автомата по нам стали стрелять. То ли знали, то ли просто ждали на авось – вдруг поедут.

Здорово тогда нам досталось – 15 дырок в автомобиле, ранили водителя. Помню, мы упали на пол, я глаза открываю – товарищ рядом лежит, у него кровь по лицу. Машина начинает заваливаться в сторону, а я успеваю думать: сейчас перевернемся, к нам будут подбегать, надо занять какую-то позицию, где мой автомат – будто в замедленной съемке. Потом автомобиль стал выравниваться, выехали, даже успели отстреляться в ответ, еще и колесо отвалилось в самом конце. Водителя вынесли, добрались до своего блока. И страх начался именно в палатке, трясучка.

Когда мы на утро пошли к этой машине, я смотрел на нее и думал: а как мы все выжили? Лобовые стекла разбиты, кузов весь в дырах – пули пролетели прямо над головами. Какой-то ангел в тот момент, наверное, был с нами.

В 2000-м году было очень много подрывов в Грозном. Стоишь сверху на блоке, смотришь – гриб, полчаса проходит – еще один. Город уже считался освобожденным от боевиков, но вот сидит днем на скамейке человек, а вечером он пошел, заложил взрывчатку и ждет, пока мимо кто-то поедет. И нас подрывали, стреляли из гранатомета по машине – хватало таких моментов.

– В такие моменты существует ли какой-то способ справиться со страхом?

– Нет. Это со временем приходит – вера в то, что пронесет. Иногда даже азарт просыпается – ты не думаешь, что тебя могут убить, ранить, включаются какие-то другие механизмы, мышечные рефлексы, и все происходит будто в компьютерной игре. А бывает очень страшно, но чаще не в момент боевого контакта или какой-то экстремальной ситуации, а либо до, либо после, когда ты думаешь, что тебя могли убить или что завтра нужно идти на зачистку и есть риск не вернуться… В эти моменты страх ощутимый, до мурашек по коже. Просто нужно отвлечься, прокрутить в голове, как ты будешь двигаться, кто с тобой пойдет.

А если паника застала прямо во время боя, наверное, нельзя справиться. Если морально ты не готов, бросил автомат, хочется упасть и залезть под какую-нибудь корягу, остается только ждать, когда все закончится.

ЭТО ДРУГАЯ ВОЙНА

– Вы дважды бывали в зоне СВО. С высоты вашего опыта – участия в чеченских кампаниях, командировок на Северный Кавказ – что можете сказать об этом конфликте?

– Это вообще другая война. Всем, кто в ней участвует сейчас, я бы по медали дал. В Чечне что нам грозило? Бородач со снайперской винтовкой, гранатометом, засады – и все. Они не располагали никаким глобальным вооружением, не считая пары самолетов и двух десятков танков, которые российская армия уничтожила в самом начале войны.

Сейчас идет война технологий, и будь ты хоть семи пядей во лбу, ты можешь стрелять всегда в десятку, быть здоровым мужиком, иметь самый крутой бронежилет, но не сумеешь себя защитить. Не спасет ни окоп, ни танк, ни БТР, потому что все просматривается с помощью дронов, каждый метр твоего передвижения, и тебе просто негде укрыться. Просто едешь в машине к месту выполнения задания, в которую прилетает ракета, – и все. Тебя нет.

Конечно, это было и в Чечне, но там все равно гораздо больше шансов – большая разница между тем, когда в автомобиль прилетает выстрел РПГ или когда тебя накрывает ракетой. Есть много роликов, где наши и украинцы сидят в окопах по разные стороны, а над ними летает коптер и наводит артиллерию. Сейчас война артиллерий, ракет, в атаку почти не ходят, только когда города штурмуют.

– Что запомнилось из командировки в зону проведения СВО?

– В освобожденных регионах остались пособники ВСУ, которые нередко осуществляют диверсии и передают информацию врагу. И получилось, что на одном из заданий начался обстрел (видимо, они и сообщили), ранило водителя – нужна была эвакуация. Я взял «Тигра», доктора и санинструктора, и мы поехали вытаскивать раненого. Его спрятали в школе, приехали – сидят учителя, поварихи. Вкололи парню обезболивающее, рану обработали, вывезли из зоны обстрела и передали медицине катастроф – он жив-здоров, уже работает… Второй водитель посадил на «Урал» сотрудников школы и вывез на безопасное расстояние.

ЕСЛИ НАМ ПОВЕЗЕТ, ЖИВЫМИ ВЕРНУТСЯ ВСЕ

– Знаю, что вы пишете стихи и песни, на гитаре играете. Творчество как-то помогает в службе? Откуда такая потребность?

– Возможно, это помогает товарищам. Я с юности пытался писать стихи – нелепые, смешные иногда. Наверное, это у меня от мамы – она тоже сочиняла, очень любила петь, да и папа был с хорошим голосом.

Чаще эта потребность в творчестве возникает в моменты переживаний – первая влюбленность или еще что-то, из меня начинает что-то вылезать. Например, в первой своей командировке в Чеченскую Республику я написал песню «Чечня-95». Конечно, эта поездка для всех была стрессом – мы же отправлялись на войну, там убивают, а мне всего 24 года.

Первая командировка самая сложная: мы жили на каком-то складе медицинских химикатов, не было света. Нас прикомандировали к полку внутренних войск, мы ходили к ним за едой, вода была привозная – бочку, в каких квас возят, давали на три дня на 50 человек, ее едва хватало только на первоочередные нужды – попить и почистить зубы. Спали, не раздеваясь, в спальниках.

Все это было для нас, изнеженных гражданской жизнью, достаточно сильным стрессом, но вдохновило на песню «Чечня-95»:

«Я уже стал забывать ласку и нежность губ,/ Глаз твоих глубину, прикосновенье рук./ В печке горит огонь, дым сигарет клубит,/ Знаю, что ждешь меня, знаю: сердце болит./ Нам приказом дано 45 отстоять, в памяти будет всегда Чечня-95,/ В памяти будет боль, в памяти будет смерть./ И, если нам повезет, живыми вернутся все./ В памяти будет январь – не такой как у нас,/ Здесь разбиты дома, люди втоплены в грязь./ Где-то пули свистят – снова кто-то в бою,/ И старуха с косой ищет жертву свою».

Первые строчки посвящены моей супруге – она ждала меня из командировки, а вообще, это песня про нашу жизнь там – про январь 95-го, когда каждую минуту можно было погибнуть…

Но я не всегда такой мрачный – когда у меня настроение хорошее, чувства переполняют, бывает, и песни про любовь у меня рождаются. А свое последнее стихотворение, которое сочинил в командировке в зону СВО, я посвятил маме:

«Храни сыночка моего/ Молилась мама как умела./ Казалось, что еще вчера/ У колыбели песни пела./ Еще вчера к твоей щеке/ Тянулись маленькие ручки. /И вот вокзал, перрон, гудок/ И слезы по щекам беззвучно./ Полвека минуло с тех пор,/ И сын седой, и внуку четверть./ Опять судьбе наперекор/ Своей рукой он выбор чертит./ Уже и звезды на плечах,/ Уже в спецназе лет как 30,/ И до сих пор ему война чеченская/ Из двух кампаний снится./ И вот еще одна война.../ Сын снова, как тогда, уходит,/ А сердце матери кричит,/ И руки места не находят./ И глядя снизу вверх, в глаза,/ От них никак не отвернешься,/ Скажи сынок, что ты живой/ И точно в срок домой вернешься./ Он обнял крепко, помолчал/ И, улыбаясь как обычно,/ Сказал: не бойся я привык,/ Все будет как всегда отлично./ Конечно, я приду живой,/ Ведь дел у нас еще так много, /А материнская любовь/Укажет мне всегда дорогу./ И даже если не вернусь,/ Не плачь по мне,/ Ты слышишь, мама./ Ты можешь всем в глаза смотреть, не горбясь, не сгибаясь, прямо!/ Твой сын не струсил, не сбежал/ В бою не бросил командира./ Он до последнего стоял/ За честь российского мундира. /В вагон шагнул, махнув рукой,/ А мать одна стоять осталась./ Ну что ж, пора идти домой,/ Но на душе одна усталость./ И поезд вслед перекрестив,/ Молилась мама, как умела:/ Господь, ты сохрани его./ И душу сохрани и тело».

– Что можете пожелать тем, кто сейчас находится в зоне проведения спецоперации – вашим сослуживцам, мобилизованным, добровольцам?

– Добровольцы вообще герои. Дай бог, чтобы они все вернулись живыми и здоровыми.

Ну а нашим парням – достойно выполнить все поставленные задачи и вернуться в срок – у нас есть такая поговорка. Все родственники, когда уезжаешь в командировку, желают: возвращайтесь быстрее. Мы говорим: вернемся в срок.

Тем, кто сейчас находится в зоне СВО, хотелось бы пожелать как можно меньше экстремальных ситуаций, всегда держаться друг за друга, не бросать товарищей в трудных моментах. Выполнять боевые задачи с честью и, конечно же, вернуться живыми.