В этом году исполнилось 185 лет Мудьюгскому маяку

Первый каменный маяк на Белом море вырос на песчаной гряде острова Мудьюг в 1834 году. Осветительный аппарат на нем установили только в 1838-м. С тех пор Белая башня бесперебойно указывает путь морякам на подходах к Архангельску.

БЕЛАЯ БАШНЯ

О старейшине Белого моря, развитии маячной службы, с которой началось становление гидрографии на Севере, говорим с начальником корректорской группы Архангельского района гидрографической службы капитаном II ранга в запасе Александром Богдановым.

Дельта Северной Двины была наиболее оживленным местом на беломорском побережье — здесь издавна велись торговля и обмен товарами. С середины XVI века, в царствование Ивана Грозного, в Белом море начала развиваться и внешняя торговля, главным пунктом которой стал Архангельск.

С этого времени на протяжении почти двух с половиной веков он являлся единственным портом России, через который велась заграничная торговля. Товары из Москвы — меха, лен, смолу, деготь, сало, хлеб, строевой лес, астраханскую икру и многое другое — везли до Вологды, а потом по Сухоне и Северной Двине отправляли на судах в Архангельск, куда летом приходили иностранные корабли. Те в свою очередь доставляли в наш город золото, серебро, драгоценные камни, посуду, мебель, сукно, пряности, вино, оружие…

Развивающийся морской путь в столицу Русского Севера требовал развития навигационной инфраструктуры.

— Фарватер Северной Двины очень сложный, и, естественно, необходимо было организовать проходы по нему. В 1705 году впервые в Голландии были закуплены специальные смоляные бочки, которыми оградили корабельный фарватер от острова Мудьюг до Архангельска. Бочки наполнялись ворванью — переработанным салом морских зверей, который поджигали в ожидании прихода судов. Но во время белых ночей эти световые маяки не функционировали, — рассказывает Александр Богданов.

В этот период на Мудьюге также была сооружена деревянная башня, служившая ориентиром для мореплавателей и пунктом наблюдения за вражескими судами. Она стала прообразом первого маяка в России. Летом в ней жили лоцманы, которые проводили корабли к причалам Архангельска. Башня не освещалась, но в качестве сигнала на ней поднимался флаг. В целом в начале XVIII века световые маяки на Белом море не строились — длинные белые ночи позволяли обходиться без них. К тому же с основанием Санкт-Петербурга в 1703 году и выходом России в Балтийское море значение Архангельска и Белого моря для внешней торговли существенно снизилось.

Первые сигнальные маяки, выполнявшие функции светового телеграфа для передачи информации, появились в дельте Северной Двины ближе к середине XVIII века. Они представляли собой те самые смоляные бочки, наполненные ворванью, на высоких стойках, которые поджигали при необходимости. Такой способ передачи информации между постами берегового охранения использовался до середины века.

На рубеже XVIII–XIX веков ситуация вновь изменилась.

— В 1827 году указом императора Николая I сформировано управление генерал-гидрографа, начинаются систематические гидрографические работы на Белом и Баренцевом морях. Были организованы научные экспедиции, особенно важны были исследования экспедиций Михаила Рейнеке. Он определил наиболее опасные в навигационном отношении места и рекомендовал установить для их ограждения маяки, в том числе и на острове Мудьюг, — делится Александр Иванович.

В 1834 году на песчаной гряде почти посередине острова была возведена круглая кирпичная башня со стальным фонарным сооружением. Она всегда имела светло-желтый цвет. В 1838-м Мудьюгский маяк стал светящим. Источником огня в первых лампах был очищенный рыбий жир — сыроток.

Рядом с башней построили два деревянных дома, в которых жили смотритель маяка и пять сторожей. В начале 1870-х на острове появилась спасательная станция для помощи терпящим бедствие — одна из первых на Белом море. Она состояла из приюта с казармой для команды из 12 гребцов, также в распоряжении спасателей были вельбот и плот.

Кроме маячной башни были возведены две деревянные створные башни — Белая и Черная. Белая башня простояла до тридцатых годов ХХ века, когда она была разрушена при подмыве берега. Черная же стоит на южной оконечности острова до сих пор.

Во второй половине XIX века при маяке устроили небольшую часовню.

— Как-то раз я организовал поездку на Мудьюг вместе с представителем нашего духовенства, и он мне показал место, где стояла часовня. И что самое интересное — на острове мы нашли колокол от нее размером около 40 сантиметров (он был в удручающем состоянии) и привезли его в Архангельск. Долгое время он хранился у меня в кабинете, а потом я передал его в Соловецкий монастырь, — говорит Александр Богданов.

С начала XIX века остров был включен в систему обороны дельты Северной Двины — на его побережье была сооружена береговая батарея, которая укреплялась и совершенствалась время от времени. Так, в годы Крымской войны гарнизон береговой батареи отбил несколько попыток высадки вражеского десанта и предотвратил попытку прорыва эскадры противника к Архангельску.

С началом Первой мировой войны на острове были установлены артиллерийские батареи, и Мудьюгский маяк оказался в военном гарнизоне. На его башне организовали наблюдательный пост и пост связи.

В годы интервенции остров в Белом море стал территорией ужаса. В 1918 году представители военной интервенции стран Антанты построили здесь лагерь для военнопленных красноармейцев и большевиков. Общее число погибших — умерших от тифа и дифтерии, замороженных в карцере, расстрелянных охранниками, погибших от истощения — варьируется от 200 до 300 человек.

Потомки возвели на Мудьюге памятник «Жертвам интервенции», открыли музей каторги. Мемориальный комплекс управляется Архангельским областным краеведческим музеем, но после распада Советского Союза, с ликвидацией туристического потока он пришел в запустение. Три года назад на острове начались восстановительные работы, мемориал возрождается силами общественников при поддержке Фонда президентских грантов.

Во время Великой Отечественной войны Мудьюгский маяк обеспечивал плавание кораблей Беломорской военной флотилии в районе ее главной базы — Архангельска, а также проводку союзных конвоев по устью Северной Двины.

И сегодня старейшина беломорских маяков продолжает указывать путь морякам на подходах к одному из крупнейших портов Севера России. Многие годы работают на нем Анатолий Смирнов, Владимир Салтыков, Сергей Николаевич, Владимир и Людмила Селетковы.

На протяжении всей истории страны менялись названия организации, к которой относится маяк. Сейчас это Архангельский район гидрографической службы Северного флота, руководит которым капитан второго ранга Дмитрий Пиев. Благодаря теперь и его участию предметы быта маячников, составляющие историю навигации, сохраняются, чтобы занять свое место в музее гидрографии.

БАРОГРАФ «ДЕРВИША»

О Мудьюгском маяке и развитии гидрографии на Севере Александр Богданов рассказывает в стенах здания казарм флотского полуэкипажа, построенного в Соломбале в 1823 году, где до 1920 года также размещалась дирекция маяков и лоций Белого моря, после переименованная в Убекосевер — Управление по обеспечению безопасности кораблевождения на северных морях.

Кстати, именно в стенах этого здания Михаил Рейнеке готовил свою гидрографическую экспедицию.

Сегодня здесь руками Александра Ивановича создан музей гидрографии — небольшой, но богатый уникальными экспонатами — свидетелями морской истории Архангельского края.

Редкие книги, посвященные маячному делу, маячные журналы, судовые приборы довоенных лет и многое другое составляют коллекцию. По словам Александра Богданова, самое необыкновенное, что здесь есть, — барограф с крейсера «Лондон».

— Первый союзный конвой, который пришел в Архангельск в августе 1941 года, — PQ-0 под кодовым названием «Дервиш» — в том числе сопровождал крейсер «Лондон». Барограф был подарен лоцману, который заводил в Архангельск все эти корабли. В исправном состоянии, кстати, — отлично показывает атмосферное давление, — делится хранитель музея.

Еще один ценный экспонат — серебряная икорница с ледокола «Святогор». Перед революцией Архангельский порт получил новый виток развития, обстановка требовала круглогодичной торговли, и для дальнейшего укрепления позиций требовались ледоколы. Правительство заказало в Англии два судна для плавания во льдах — «Микулу Селяниновича» и «Святогора», которые работали в акваториях Архангельска и Белого моря.

— Когда шли интервенты, революционным комитетом было принято решение затопить эти суда у Мудьюга, чтобы не пропустить врага, — говорит Александр Иванович. — В итоге получилось весьма неудачно — фарватер перегородил «Святогор», но англичане его обошли, заняли Архангельск, а корабль в течение недели подняли и увели в Англию, отремонтировали, и он долгие годы исполнял там свои обязанности. В 1921 году судно выкупило советское правительство, его переименовали в «Красин», и сейчас этот ледокол стоит в Санкт-Петербурге — функционирует как музей.

Но частичка легендарного ледокола осталась в Архангельске. Строя судно, англичане комплектовали его самыми передовыми приборами, хорошей мебелью и посудой. Так, в кают-компании вся посуда была серебряной, в том числе икорница с выбитой надписью «СвятогорѢ» (именно так, в дореволюционном написании). А наверху — флотская чарка.

— Эта икорница оказалась у соломбальцев. Как — никто не знает, но, скорее всего, было следующе: когда ледокол топили перед Мудьюгом, последовала команда: всем покинуть корабль, а с собой взять все, что возможно унести. У некоторых соломбальцев я встречал серебряные ложки и вилки с надписью «СвятогорѢ», — делится хранитель музея.

АРТЕФАКТЫ С ОСТРОВА МУДЬЮГ

Реликвии с Мудьюгского маяка сохранились у сотрудников маячной службы Архангельского района гидрографической службы.

Например, схема маяка 1895 года — на ней обозначены даже сенокосы (маячники должны были сами обкашивать территорию). Или таблица времени начала XX века, где отмечалось, во сколько зажигался и гасился огонь навигационного ориентира.

— Время зажигания и гашения менялось каждый день. Сейчас в этом нет потребности, потому что все автоматизировано, стоят датчики света: стемнело — и маяк сам включился. А раньше смотрители должны были этому следовать и записывали все до минуты в вахтенный журнал маяка, — рассказывает начальник маячной службы Архангельского района гидрографической службы Владимир Овсянников.

С дореволюционного периода сохранились кофеварка, чернильница с пером, кремневое ружье и увесистый ключ от маяка. Со времен Великой Отечественной войны остался бинокль, доставленный по ленд-лизу, и даже шлемофон сбитого немецкого летчика с нашивкой внутри, жетон с надписью «Люфтваффе».

Как говорит Владимир Овсянников, показывая артефакты разных лет, жизнь маячников хоть и поменялась с техническим прогрессом, но люди, занятые этой работой, всегда были особенными.

Сегодня большинство маяков в зоне ответственности Архангельского района гидрографической службы работают в автоматическом режиме. И всего четыре — обслуживаемые: Канинский, Моржовский, Кашкаранцы и Мудьюгский, где специалисты на круглогодичной основе обеспечивают работу маяков, выезжая только в отпуск и на медкомиссию.

Как правило, в обслуживании маяка занято от трех до шести человек, в зависимости от класса навигационного ориентира. При каждом маяке сформированы маячные городки со служебными постройками и жилыми деревянными домами. Люди сами пекут себе хлеб, готовят, ведут хозяйство.

— Это очень интересные люди. Многие — представители династий, те, у кого отцы, деды были маячниками. Так, у нас на острове Моржовец работал начальником маяка Тумановский, и у него в паспорте написано: место рождения — остров Моржовец. Он прожил там 65 лет и потом ушел на пенсию, переехал в Архангельск. Осенью подал заявление на увольнение, а весной пришел обратно — говорит: «Заберите меня обратно на маяк». Вернулся и продолжил там работать техником. На острове Жижгинский живет семья с ребенком-подростком, а на Канине вообще семья с тремя девочками. Учатся дистанционно. И они тоже, когда приезжают в город, всегда рвутся обратно, ведь по факту для маячников это не работа, а родной дом! — завершает рассказ Владимир Овсянников.